В чем причина кризиса школьного образования? Мнение психолога - Школа. Двойка за поведение: что говорит психолог о «трудных детях» в школе

Многие современные псхилоги и передовые педагоги склонны считать, что нынешняя школа не подходит современным детям. Сам подход, ритм, стиль обучения не учитывают те изменения, которые произошли в обществе, родителях, а значит, и детях. Именно поэтому школьники "выпадают" из системы, становятся чужими в ней... Отсюда ситуации, когда очевидно одаренные дети не могут учиться хорошо, а любознательные малыша вдруг теряют мотивацию к приобретению знаний и даже любители пообщаться с друзьями вдруг отказываются ходить в школу.

Причин тут много. О некоторых из них мы спросили у практикующего школьного психолога одной из киевских школ - Натальи Балахтарь. У нее же узнаем, что делать родителям, если у ребенка проблемы в школе.

ТМ: В чем может быть причина неуспеваемости умного и развитого ребенка: мозговые дисфункции, поведенческие нарушения, ошибки воспитания...?

Наталья Балахтарь: Как правило, умные и развитые, хорошо подготовленные к школе детки могут быть неуспешними по нескольким причинам.

Ребенок подготовлен хорошо, но детский коллектив, в который он попал, особой подготовкой не отличается. В первом полугодии ребенок расходует меньше энергии на адаптацию и чувствует себя очень хорошо, а во втором полугодии ему становится скучно и неинтересно, потому что учитель ориентирован на уровень большинства, а умненький малыш готов двигаться и развиваться быстреее.

Состояние «Я-звезда» (как правило сформированное родителями): когда ребенок и его любые действия вызывали у родителей, семьи бурное восхищение и любование, но в школе «звезда» не находит такого эмоционального подкрепления и внимания и начинает «гаснуть».

Перфекционизм (желание все делать идеально). Это состояние тоже формируется родителями. Но известно, что все детки, даже самые-самые, в школе совершают разные ошибки (не так прочитал, написал, подчеркнул…). Такое нормальное явление для ребенка-перфекциониста может стать тяжелым испытанием, и если он не уверен в своих силах и успешности выполнения задания, может даже отказываться от выполнения задания, чтобы не быть неуспешным=плохим.
Часто бывает так, что ребенок умен и развит, но не обучен элементарным нормам поведения в коллективе (когда хочу, тогда хожу-кричу-бегаю… и попытки остановить и договориться вызывают бурный протест (ведь такой ребенок не привык, чтобы его ограничивали), а значит, как следствие, негативное отношение к учителю, а потом и ко всем вокруг. И какая уж тут учеба и успешность, если «я в окружении врагов».
Бывает и так, что ребенок хорошо подготовлен, но адаптация происходит сложно и ребенок начинает болеть. Тогда организм бросает силы на поддержание здоровья, а учеба отходит на второй план.

ТМ: Какие способы мотивировать малыша вы можете предложить родителям? Как разогревать интерес школьника у обучению?

Наталья Балахтарь: Когда ребенок идет в школу, появляется множество факторов, которые влияют на его мотивацию учиться. Назову несколько основных и попробую рассказать, что с этим делать.

1. Школьные оценки. В школе оценки становятся основною мерой того, насколько успешен ребенок, влияют на формирование его самооценки. И любая выставленная оценка запускает в ребенке мотив «избегания».

У каждого человека, и взрослого и маленького, чтобы он ни делал, работают мотивы «стремления» или « избегания». Можно учиться хорошо, исходя из мотива «мне это интересно, я хочу это знать, я хочу об этом рассказать, нарисовать...», а можно учиться хорошо, стараясь не получить плохих оценок, избегая замечаний, осуждений со стороны учителя, родителей - это мотив избегания (это как кирпич, который висит над головой и в любой момент может упасть и сделать больно; и конечно же, учиться, писать, рисовать комфортнее, не имея « кирпича» над головой).

Задача родителей - сформировать у самих себя и у ребенка правильное отношение к оценкам: это не оценка всей личности ребенка, а всего лишь сигнал, что нужно приложить немножко больше усилий разобраться, понять.

А также верить в своего ребенка и любить его вне зависимости от того, какие оценки он получает, как справляется с заданиями. Ребенку важно быть хорошим для родителей и давая ему в этом уверенность, мы убираем «кирпич» над его головой и позволяем проявлять себя.

2. Учиться неинтересно. С приходом в школу информация, которую получает ребенок, часто определяется школьной программой и учебником. А если вы когда-нибудь заглядывали в детские учебники, то знаете, что особенного интереса они не вызывают и огромное количество действительно интересной информации по этим же темам остается в стороне. И если еще и с учителем не повезло, ребенку становится просто неинтересно.

Поэтому задача взрослых - помочь ребенку заинтересоваться предметом. Конечно, это требует от взрослых определенного труда (вложения времени, сил), но результат того стоит. Ведь есть огромное количество тематических музеев, выставок, фильмов, интернет-ресурсов, которые могут помочь пробудить интерес и мотивацию, помочь понять, что «учиться - интересно».

А дополнительный бонус: качественное общение с ребенком и совместные интересы лишь укрепят ваш отношения.

3.Часто у ребенка действительно многое не получается и он теряет веру в себя, отказывается даже от тех дел, которые способен выполнить. Формируется позиция «я-неудачник». Это тоже можно изменить, только изменения потребуют времени и терпения, внимания к собственному ребенку.

Для начала нужно разобраться с тем, что ваш ребенок умеет, что у него получается хорошо, искренне радоваться этому. Следующий шаг - помочь ребенку найти свои скрытые ресурсы, определить свои сильные и слабые стороны, научить опираться на них в трудные минуты.

ТМ: Когда снижение желания учиться в школе закономерно? Каковы причины этого с точки зрения психолога?

Наталья Балахтарь: Школьные психологи наблюдают определенную закономерность, которая отражается в школьной статистике по успеваемости: начиная с 6-го класса учебная успеваемость детей падает (у кого-то стремительно, у кого-то плавно, есть единицы детей, которые являются исключением). Школьные статистические графики фиксируют снижение и в 7 классе, а дна кривая всегда достигает в 8 классе, и только после этого начинается рост успеваемости. Этому есть простое объяснение. Примерно в 6 классе, когда ребенку 11-12 лет, начинается всем известный подростковый возраст. Основной задачей этого возраста является совсем не учеба, а поиск себя (понимание того, кто я, что я умею) и социализация (выстраивание отношений, умение общаться и поддерживать контакт). На это направлена большая часть энергии подростков, а на учебу-то, что остается.

Обязательно нужно отмечать даже небольшие успехи ребенка. Ведь когда ты понимаешь, что у тебя получилось и это заметили другие, энергия увеличивается и хочется сделать еще что-то.

ТМ: Каковы ваши наблюдения: когда дети в большинстве своем начинают учиться осознанно и занимаются для себя?

Наталья Балахтарь: Осознанно отношение ребенка к учебе меняется примерно в 9 классе. Многие уже знают, куда хотят пойти учиться, знают какие предметы и для чего им нужны, ставят себе цели и начинают прикладывать усилия для достижения этих целей. Кроме того, появляется еще одна внутренняя мотивация. У старшеклассников появляется желание озвучивать свою позицию по любому вопросу, а для того чтобы позиция была аргументированной и неглупой, необходима информация, поэтому появляется стимул для самообразования, для расширения своего кругозора...

ТМ: Какие возможности есть у школьного психолога, дабы помогать детям и учителям?

Наталья Балахтарь: Те директора и учителя, в школах которых действительно работает психологическая служба, говорят о том, что без работы психологов в школе было бы намного сложнее. Психолог помогает более эффективно и с наименьшими потерями для сторон решать конфликты, оставаясь при этом над ситуацией. Помогает участникам конфликтов увидеть ситуацию по-другому.

Сопровождает непростые моменты адаптации детей в 1, 5, 10-х классах. Помогает увидеть и развить свои сильные стороны и найти точку опоры. А часто становится единственным слушателем и помощником, когда кажется, что ситуация зашла в тупик и выхода нет. Если в школе психолог проводит тренинги, то это хорошая возможность попробовать или отработать новые навыки. Психологи, работающие в школе, шутя, говорят «мы способствуем гармонизации пространства вокруг».

ТМ: Что делать, если ребенок категорически не хочет учиться. Или не хочет ходить в школу. Вплоть до слез и болезней...

Наталья Балахтарь: Необходимо попробовать найти причину происходящего. Причина может быть как дома, так и в школе. Если дома, в семье есть серьезная неразрешенная проблема (ссоры, развод родителей, болезни, смерть), энергия ребенка будет направлена на, то, что происходит дома, и тогда это будет проявляться как нежелание или отказ идти в школу. Если же дома все спокойно, тогда ищем причину в школе. Часто это могут быть следующие моменты:
1) у ребенка нет контакта с учителем (проблема может существовать реально - учитель может быть резок, груб с ребенком, не уделять достаточно внимания, а может существовать в видении ребенка, когда идеальный образ учителя не совпадает с реальным, но при этом учитель не нарушает границы ребенка.
2) нет контакта с одноклассниками. Здесь также есть варианты: ребенка обижают, игнорируют или ребенок по каким-то причинам сам избегает общения. В зависимости от варианта выбираем решение проблемы, в том числе, вместе с психологом.
3) школьные задания и нагрузки не соответствуют возможностям ребенка, ему очень тяжело, а первые симптомы проблемы были не замечены или проигнорированы родителями. И тогда проявляется яркий протест против школы со всеми ее нагрузками. Вариантов выхода из ситуации много: от правильной организации работы и отдыха до смены школы.
4) Ребенок по желанию родителей перегружен разнообразными секциями, кружками, на которые уходит много сил, энергии и времени, а на школу этих ресурсов не остается. А ведь школьных домашних заданий никто не отменял, и требования к успеваемости из-за участия во внешкольных кружках никто смягчать не будет. Поэтому, ребенок заранее спрогнозировав свою неуспешность, отказывается идти в школу.
5) Сформировавшаяся позиция «я-неудачник». О том, как быть в этом случае, смотри информацию выше.

Главная задача родителей - интересоваться жизнью ребенка в школе и вне школы, помогать там, где нужно и не слишком опекать там, где малыш может справиться сам. А если нужно, обращаться за помощьюк специалистам, в том числе, и школьным психологам.

Сейчас много говорят о проблеме гиперактивности у детей. Думаю, это связано с модой, которая часто идет из детских садов, школ и других социальных учреждений. Им удобно таким образом объяснять любое сложное поведение ребенка. Когда у тебя один-два воспитателя на группу из тридцати детей и ты должен еще пройти какую-то программу, а ребенок не следует правилам, - это большая нагрузка. И воспитателю проще сказать: ваш ребенок гиперактивный, идите к психологу, сделайте с ним что-нибудь.

Изначально синдром дефицита внимания и гиперактивности был неврологическим диагнозом, который говорил о функциональном состоянии центральной нервной системы. Физиологическая гиперактивность устроена так: есть периоды, когда головной мозг ребенка в хорошем тонусе, воспринимает информацию, обрабатывает ее, анализирует и запоминает. Чтобы эти процессы осуществлять, мозгу нужно определенное количество энергии. Если силы заканчиваются, мозг «выключается» для приема информации и ребенок начинает «активничать» - бегает, крутится, не может усидеть на месте. В это время его мозг заряжается, как от батарейки. Когда происходят физические движения, нервная система отдыхает и подзаряжается. Гиперактивность как медицинский диагноз ставят только после пяти лет, потому что до этого идет активное развитие центральной нервной системы и большая подвижность ребенка может быть связана с тем, что у него просто еще недоразвились лобные доли. Если после пяти лет у ребенка обнаружена гиперактивность как физиологическая проблема, с ним можно заниматься специальной нейропсихологической гимнастикой. Это упражнения, с помощью которых психолог проводит ребенка через все этапы роста от рождения до соответствующего его возрасту школьного периода. Они развивают его восприятие, память, мышление.

С другой стороны, гиперактивность может возникнуть вследствие того, что родители вовремя не устанавливали ребенку ограничения. Конечно, если в семье много «нельзя», для ребенка это не очень хорошо. Но в каких-то рамках он нуждается: они снижают уровень тревожности, ребенок учится контролировать свое поведение.

Задача психолога - выяснить причину гиперактивности: особенности ли это воспитания или особенности развития его центральной нервной системы. Если проблема воспитательная, психолог и родители создают условия для того, чтобы ребенок воспринимал окружающую действительность не хаотично; устанавливают семейные правила. Психолог с помощью игровых занятий развивает детское внимание и произвольность, то есть умение управлять собственным поведением, лучше усваивать правила игры и, главное, лучше социализироваться. Если со взрослым человеком психотерапия в первую очередь решает проблемы нахождения себя, актуализации, смысла жизни, то основная задача детских психологов - помочь ребенку в социализации.

Многие родители хватаются за голову, когда их детям исполняется 12-13 лет. Послушные и примерные мальчики и девочки становятся грубыми, дерзкими, зачастую отрицают все, что прививали им дома. Есть, конечно, дети, которые и в переходном возрасте только радуют родителей, но их меньшинство. О наиболее типичных проблемах современных и причинах их конфликтов с родителями перед началом учебного года Правмиру рассказал психолог Центра социально-психологической адаптации и развития подростков «Перекресток» при Московском городском психолого-педагогическом университете Петр Дмитриевский.

Проблемы современных детей

родился в 1975 году в Ленинграде. В 1999 окончил Институт стран Азии и Африки при МГУ. Работал переводчиком с японского в федерации каратэ. С 1999 года на общественных началах руководит подростковым приходским клубом при храме святых бессребреников Космы и Дамиана в Шубине (Москва). В 2009 получил второе высшее образование в Московском городском психолого-педагогическом университете и на факультете гештальт-терапии с детьми и семьей МГИ. С 2010 года работает в Центре социально-психологической адаптации и развития подростков «Перекресток» при МГППУ.

— Петр, на какие проблемы своих детей-подростков чаще всего жалуются родители, обращающиеся в ваш центр?

— Самая распространенная жалоба – он (она) «ничего не хочет». То есть родителям кажется, что их ребенок не интересуется ничем важным, слишком пассивен.

Мы пытаемся разобраться, почему подросток стал менее любопытным к миру. Иногда после одной или нескольких бесед оказывается, что любопытство осталось, просто то, к чему лежит душа подростка, не вписывается в систему ценностей родителей.

Конечно, интернет очень сильно поменял контекст развития подростка, и многие родители обеспокоены тем, что ребенок слишком много времени проводит за компьютером. Выясняем, что именно ищет подросток в интернете, в компьютерных играх – иногда ситуация сразу смягчается и члены семьи находят общий язык, а иногда проблема оказывается даже серьезней, чем представляли себе родители. В этих случаях требуется продолжительная и кропотливая работа с семьей.

Многим в подрастающем поколении интернет-общение почти полностью заменяет реальную жизнь, компьютер для таких детей становится единственным способом снять напряжение, справиться со сложными переживаниями.

Еще одна частая проблема, с которой к нам обращаются родители – сложности их ребенка в отношениях с одноклассниками. Причем это бывает как у детей стеснительных, робких, так и у импульсивных, физически очень крепких ребят, которым из-за своей импульсивности трудно регулировать свое поведение. Такие подростки часто признаются на консультациях, что не могут удержать себя в рамках. Их поведение создает дискомфорт и сверстникам, и учителям, но оно и им самим мешает.

У нас есть специальные группы, где в течение двух месяцев при модераторстве двух психологов ребята через череду игр и упражнений учатся выстраивать отношения со сверстниками. На первых занятиях многие зажаты, боятся, что если они поделятся своими переживаниями, другие их отвергнут. Но занятия помогают им стать более открытыми, что очень важно для общения со сверстниками.

Участие в группе дает подростку отличную возможность научиться выстраивать доверительные отношения, замечать манипуляции и обходиться с ними, избавляться от стереотипов в отношении себя и других, договариваться в ситуации конфликта.

Особенности возрастной психологии

–– А не связана ли зажатость подростка, его нелюдимость с одиночеством, которое он чувствует в семье? Ведь при нынешнем ритме жизни такое внутреннее одиночество нередко и во внешне благополучных, обеспеченных семьях. Родители отдают ребенка в хорошую школу, в секции, кружки, ни в чем ему не отказывают, но так устают на работе, что даже в выходные не находят сил пообщаться с ним, не интересуются его внутренним миром.

— Бывает и такое, причем я не думаю, что это примета именно нашего времени. Близкие отношения – и между супругами и между родителями и детьми – всегда требовали душевных усилий, а людям инстинктивно свойственно избегать напряжения. И чем больших усилий требует общение с другим, тем чаще у людей возникает желание уклониться от этого общения.

С подростком просто не бывает – у него возрастной кризис, период перестройки отношений со сверстниками, с обществом, с собой, с родителями, и по-человечески можно понять родителей, которые, сталкиваясь с изменением своего ребенка, его грубостью, непредсказуемым поведением, чувствуют бессилие и отступают. А загруженность работой вроде бы уважительная причина – для него же и стараются.

На самом деле бегство от проблем зачастую лишь усугубляет их. Родителям важно находить силы для диалога, учитывая такую особенность возраста, как желание приобрести больше самостоятельности. Желание естественное – в 12-13-14 лет большинству становится интереснее общаться со сверстниками, чем с родителями. Но признавая право подростка на автономию, поиск собственного пути, своей философии, своего круга знакомств, важно помнить, что он, хоть сам этого может не осознавать, нуждается в поддержке родителей и в столкновении с границами, выстроенными родителями.

Без таких границ взросление невозможно, поэтому воспитание подростка нельзя свести к поддержке и нежным словам – не менее важно договориться с ним, что можно, а что нельзя, у кого в семье какие обязанности. Объяснить, что совместное проживание на одной территории предполагает ответственность и необходимость достижения договоренностей. Тут родителям важно не перепутать устойчивость и внятность с унижением и жестокостью.

— В начале года всех потрясли несколько подряд . Родители некоторых из этих подростков даже не подозревали, что у их детей есть серьезные проблемы.

— По наблюдениям известных мне суицидологов значительного всплеска самоубийств не было, просто СМИ в течение нескольких дней активнее освещали такие трагические случаи. Это и правда рискованно, потому что подросткам свойственно подражание.

Не могу утверждать, но вполне допускаю, что кто-то из подростков не решился бы на последний роковой шаг, если бы не услышал о самоубийстве другого в новостях. Но что бы ни послужило причиной самоубийства, оно никогда не совершается спонтанно. Любой психиатр вам скажет, что от суицидных мыслей до их осуществления проходит время.

Поэтому если родители и учителя после трагедии говорят, что они ничего не замечали, их, конечно, жалко (особенно родителей!), но надо было приложить определенные усилия, чтобы совсем не заметить у ребенка признаков душевного кризиса. В семье иногда это сложно, и тогда важно, чтобы подростка могли подстраховать взрослые в школе.

Вот почему, в том числе, необходимо налаживать психологические службы. Пока же, по моим наблюдениям, даже в тех школах, где есть психологи, они завалены диагностической работой. То есть они должны проводить много тестов на выявление различных особенностей в классах и давать рекомендации учителям – таковы требования к ним.

Я думаю, что некоторые из этих рекомендаций для работы с определенной группой могут быть полезны и эффективны, но при таком понимании работы у психолога совсем не остается времени на индивидуальную работу с подростком, помощь конкретному ученику в прохождении трудностей. Тем более нет на это времени у учителей – учебные программы усложняются, а количество часов, отведенных на предмет, часто остается прежним. Поэтому учителя полностью сосредоточены на передаче знаний, и у них не остается времени на выстраивание с подростками отношений, при которых возможны обмен жизненным опытом и поддержка.

Естественно, я не обобщаю. Есть и педагоги с большой буквы, которые становятся для своих учеников не просто предметниками, но и старшими друзьями, мнение которых авторитетно для подростков, и психологи, вникающие в переживания каждого ученика, помогающие ему найти взаимопонимание с учителями, родителями.

Но, конечно, хотелось бы, чтобы таких специалистов становилось больше в современной российской школе. Некоторые учебные заведения обращаются и к поддержке внешних специалистов. Центр «Перекресток» активно сотрудничает со многими школами, наши психологи проводят там и групповые занятия, и индивидуальные консультации.

–– Часто ли у детей желание замкнуться, отчуждение от взрослых начинается с неуспеваемости в школе? По своему детству помню, что многие учителя на тех, кто не успевал по их предмету, сразу ставили крест. Иногда и родители перестают верить в своего ребенка, и это неизбежно приводит к заниженной самооценке, комплексам, на преодоление которых могут уйти годы.

— Вы затронули очень актуальную проблему. В психологии даже есть термин «стигматизация», означающий наделение человека уничижительным ярлыком, в результате чего он сам может поверить в свою никчемность.

Конечно, подростки особенно чувствительны к таким ярлыкам. Есть школы, в которых практикуется индивидуальный подход к каждому ребенку, но их до сих пор не так много. Некоторым педагогам не хватает ни сил, ни компетенции для работы с более сложными детьми. И вот вместо того, чтобы разобраться, почему ребенок с сохранным интеллектом не проявляет интереса к учебе, учителя в бессилии начинают говорить ребенку, какой он глупый, непутевый. Делают это, вероятно, из лучших побуждений – надеются через стыд пробудить в нем творческую активность. Это заведомо безнадежная система воспитания, но, несмотря на свою безнадежность, она широко распространена в российских школах.

Родители обычно в таких ситуациях впадают в одну из двух крайностей. Либо они безоговорочно занимают сторону учителей и начинают единым с ними фронтом давить на подростка, либо, наоборот, говорят, что ребенок прекрасен, а во всем виновата школа. Обе позиции неконструктивны, но, пожалуй, меньшее из двух зол — когда родители защищают «хорошего» ребенка от «плохих» учителей.

Поддержка взрослых ребенку необходима, поэтому лучше такая поддержка, чем никакой. Конечно, более по-взрослому было бы садиться и подробно разбираться в конфликте: в чем претензия учителя, в чем недовольство подростка? Если разговор пойдет в таком ключе, недалеко и до обнаружения общих целей и достижения ясных договоренностей между конфликтующими сторонами.

— А если поддержки нет, велика ли вероятность, что подросток замкнется или даже уйдет из дома?

— Подростку в любом случае нужен круг, в котором его принимают и ценят. Если он не находит этого в социально приемлемых формах, будет искать в виртуальной реальности или в асоциальных группах. Некоторые действительно связываются с дворовыми криминальными компаниями, но сегодня чаще подростки уходят от одиночества в виртуальную реальность. Внешне это выглядит более благополучно – они не нюхают клей, не воруют автомагнитолы из машин, но для психики это все равно риск.

— Но ведь и до появления интернета были дети, предпочитавшие играм со сверстниками уединение. В том числе многие святые, например, . Понятно, что монашество – путь для немногих, и нельзя на него ориентировать обычного ребенка, но, например, в советском атеистическом обществе некоторые дети проводили все время за книгами или математическими задачами. И некоторые из них реализовались в науке. Таких детей, конечно, тоже меньшинство, но они есть. Правильно ли навязывать им стереотипы? Не ломаем ли мы их таким образом?

— Я вполне допускаю, что такие дети есть, и, конечно, ломать их неправильно. Вообще психологи сегодня стараются отходить от клише «норма-отклонение». Но в моей практике, пока недолгой, я сталкивался именно со случаями, когда у подростка есть потребность в общении, которую он не смог реализовать в силу отрицательного опыта. То есть его замкнутость была не органичным выбором, а следствием неудач, породивших определенные установки. Видимо, в тех случаях, о которых вы говорите, родители не обращаются за нашей помощью.

И все же я думаю, что зависание в интернете может быть вреднее многочасового чтения или увлечения точными науками. Естественно, нельзя согласиться с теми, кто видит в интернете только зло. Интернет дает быстрый доступ к информации, возможность регулярно общаться со сверстниками из других городов и стран, практиковаться в иностранном языке, расширять знания по другим предметам. Но использование интернета имеет и свои риски. Пока рано делать обобщающие выводы – эти риски только начинают изучаться, но уже есть какие-то наблюдения.

Например, можно с уверенностью сказать, что когда интернет становится главным, а то и единственным средством общения, у пользователя ухудшается умение быть в отношениях с реальными людьми. Подросткам, которые приходят на наши группы (а большинство из них как раз все свободное время проводят в сетях), очень трудно разобраться в эмоциях собеседника. Они прекрасно ориентируются в текстах, но не могут узнать что-то новое о человеке по его взгляду, интонации. Да и слышат они плохо – не привыкли к живому диалогу. Кроме того, им сложно удержать внимание на чем-нибудь одном – ведь интернет позволяет быть одновременно в нескольких окнах: музыка, видео, переписка, форум. В режиме многозадачности они чувствуют себя как рыба в воде, но сосредоточиться на одной задаче им непросто.

Этим же интернет существенно отличается от книги. Чтение книги – полезное времяпрепровождение (разумеется, если книга хорошая), развивающее, вряд ли чем-то заменимое, но все же однообразное, сводящееся к получению и усвоению текстовой информации. Людей, которым это занятие может заменить все остальное, не так много. В интернете же есть и тексты, и видео, и музыка, и картинки, и общение, и возможность для творчества. Получается, что очень многие потребности в информации, общении, развлечениях можно удовлетворить, не отходя от монитора.

Поэтому детей, зависающих в интернете, гораздо больше, чем книжных домашних детей, не стремящихся к общению. У большинства этих детей есть потребность в общении, просто реальному общению они предпочитают виртуальное. По мере того, как будут проводиться новые исследования, мы будем лучше понимать, как следует переживать этот очередной цивилизационный сдвиг, сравнимый с изобретением книгопечатания или началом использования огня, и какие риски для развития психики несет распространение интернета и компьютерных игр.

Преодоление психологического кризиса

–– Традиция психологической помощи в России только складывается. Может быть, поэтому некоторые родители, сталкиваясь с теми или иными проблемами ребенка, сразу ведут его к психиатру?

— Да, такие случаи бывают. Родители чувствуют свое бессилие в каких-то моментах воспитания подростка и острое желание как можно быстрее преодолеть этот кризисный момент. Проще всего в этой ситуации привлечь какую-то внешнюю силу. Для одних это психиатр, для других – кадетский корпус, но логика одинаковая: вместо того, чтобы выходить на диалог, применить силу в виде таблетки или военизированной структуры («Там-то из тебя сделают человека!»).

Хочу, чтобы меня правильно поняли – я не против кадетских корпусов. Есть ребята, которым это подходит. Если у ребенка есть интерес к военизированным играм, строгой структуре, ясным задачам, желание быть в команде, наверное, в кадетском корпусе ему будет интересно. Но я категорически против кадетского корпуса как репрессивной меры родителей, когда интересы и особенности ребенка вообще не учитываются. А такой вариант решения проблем приходит в голову родителям, пожалуй, не реже, чем идея о визите к психиатру. В отчаянии родители решают «спихнуть» подростка в жесткую иерархическую систему – раз он отказывается подчиняться им, пусть подчиняется чужим дядям. В подростковом возрасте очень важно приобретать опыт партнерских отношений, а такая воспитательная мера этому не способствует.

С последствиями таких мер я пока не сталкивался – на моей памяти и в моей практике было несколько случаев, когда родители в результате бесед со мной или моими коллегами отказывались от идеи отдать свое чадо на перевоспитание в кадетский корпус и находили решение проблемы в переговорах и прояснении взаимных обид.

–– А с последствиями лечения у психиатра, когда в этом не было необходимости, сталкивались?

— Чаще бывает, что ребенку, который с подачи родителей наблюдается у психиатра и принимает лекарства, медикаментозное лечение в данный момент действительно нужно, но в сочетании с психотерапевтической работой. Такое сочетание необходимо не только детям, но и взрослым, если речь идет не о тяжелой психической патологии и интеллект у человека сохранен. Ну а в российской психиатрии часто упор делается именно на медикаментозное лечение.

Но мы, конечно, не ставим под сомнения назначения врача. Последнее дело – вступать в конкуренцию со специалистом в другой области, гораздо важнее встроиться в ситуацию, которая сложилась до прихода семьи к нам. Все-таки случаи, когда врач ошибочно прописывает ребенку психотропные препараты, редки. Просто лучше медикаментозное лечение и психотерапевтическую помощь начинать одновременно.

И, кстати, если родители сначала приводят ребенка к нам, так и происходит. Мы же видим, если ребенку нужна не только наша помощь, но и врачебная – психологов этому учат, и, не отказываясь работать с семьей, рекомендуем родителям показать его психиатру. У нас есть знакомые детские психиатры, в чуткости и квалификации которых мы уверены. Поэтому правильнее, на мой взгляд, не тащить ребенка сразу к психиатру, а сначала прийти вместе с ним к психологу. За исключением, конечно, случаев, когда психические отклонения очевидны. Но это отдельная тема. В центре «Перекресток» работают с подростками, у которых нет тяжелых патологий.

— Многие верующие люди, в том числе и священники, рассказывали, что в переходном возрасте их дети начинали бунтовать, переставали ходить в церковь. Опытные духовники советуют в таких случаях принимать этот бунт как свершившийся факт, не принуждать ребенка к хождению в храм, а молиться за него, уповая, что с Божьей помощью он через какое-то время сам вернется к церковной жизни. И некоторые действительно возвращаются. Но большинство-то православных родителей – неофиты, а неофитам несвойственно прислушиваться к советам духовно более опытных людей, зато свойственно желание, чтобы все было по правилам, благочестиво. Не знаю, правда, обращаются ли люди с такими проблемами в ваш центр – ведь неофиты, мягко говоря, с большим подозрением относятся к психологии.

— Тем не менее эта проблема мне как раз хорошо знакома. Вы правы – сюда на моей памяти с такими проблемами никто не приходил, но я еще с 1999 года руковожу подростковым приходским клубом при храме Космы и Дамиана в Шубине. И вот там с такими случаями сталкивался не раз.

Мы уже обсудили с вами, что в переходном возрасте ребенок начинает самоутверждаться, хочет быть взрослым, самостоятельным. И многие в период этого самоутверждения отвергают ценности, которые им прививали родители. Соответственно дети из верующих православных семей начинают бунтовать против Церкви и христианства как главной ценности их родителей.

Как любая сложно контролируемая ситуация, антицерковный бунт детей может привести родителей в замешательство, растерянность. И здесь также бывают попытки решить проблему с помощью привлечения жесткой внешней структуры, в данном случае – религиозно-аскетической. Изначальная цель такой практики – способствовать духовному росту человека, делать его жизнь богаче, интереснее, свободнее, но ревностные не по разуму родители и ее могут использовать для «воспитания» отбившегося от рук ребенка.

По-человечески переживания родителей, страх за своих детей, желание уберечь их от трагических ошибок понятны. Но без проверки мира на прочность и получения от этого мира обратной связи ребенок не сможет стать взрослым человеком, а на этом пути ошибки неизбежны. И у родителей всегда есть выбор: либо оказывать поддержку и наблюдать, как ребенок иногда радуется жизни, а иногда получает и негативную обратную связь, испытывая боль от своих ошибок, либо пытаться загнать его в какую-то клетку, где, скорее всего, не будет ошибок, но невозможен и творческий рост.

При всей бесперспективности второго варианта многие родители из-за страха за будущее предпочитают именно его. Если говорить о переживании верующими родителями антицерковного бунта, то я помню случаи, когда люди пытались силком потащить ребенка на исповедь, либо отправить в православный лагерь с жесткой дисциплиной в надежде, что там он научится регулировать свое повеление.

Как правило, этого не происходит, подросток все равно находит способ обойти сдерживающие механизмы, продолжает собственные мировоззренческие искания, осмысляет свои отношения с Богом. Если же он не находит возможности для такого осмысления, то, бывает, жестко рвет отношения. Такие подростки либо идут на открытый конфликт, либо, что хуже, уходят в скрытую оппозицию, когда внешне все атрибуты на месте (платочки, смиренный взгляд, елейный голосок), но при первой возможности идут в еще больший «разнос», чем их товарищи, бунтующие открыто. Любое игнорирование взрослыми потребностей подростка, в том числе и потребности в выстраивании своих смыслов, своей философии, ведет к психологическим проблемам.

О современных подростоках и их родителях

— Митрополит Антоний Сурожский говорил, что часто люди составляют проект, которому должен соответствовать другой человек. Например, родители заранее знают, в чем счастье их детей. Часто ли причиной конфликтов поколений и отчуждения детей становится их несоответствие родительскому сценарию?

— Мне кажется, у любого нормального родителя есть какие-то представления и идеи о том, что должно получиться из его ребенка. Совсем без таких представлений воспитывать детей невозможно. Невозможно требовать от родителей стопроцентной спонтанности и радости от любого самовыражения ребенка. Хорошо, что есть идеи – они задают какие-то семейные традиции.

Но все мы рождаемся с разными способностями, склонностями, особенностями нервной системы, и часто происходящее с ребенком не соответствует родительским ожиданиям. Вот если родители не хотят гибко реагировать на эту данность, возникают сложности, иногда приводящие к серьезным конфликтам.

Лучше сразу разобраться в причинах такого несоответствия. Дело может быть не только в ребенке – родителям хорошо бы понять мотивы, по которым у них сложились именно такие представления о воспитании. Ведь не секрет, что иногда первичной бывает не любовь к ребенку, а желание что-то доказать маме или подругам.

А иногда проблемное поведение подростка является следствием, реакцией на то, что происходит кризис в родительской паре. Вот и надо постараться понять, где выяснения отношений с родственниками и знакомыми, а где судьба ребенка, которая, надеюсь, дороже всех обид и конкуренции. Здесь может помочь визит к семейному психологу, исследование происходящих в семье событий.

Может быть, не совсем подходящее сравнение, но мне вспомнилось, как у Куклачева спросили, почему у него все так хорошо получается. И он ответил, что всегда следит, у какой кошки к чему есть предрасположенность, и он за этим следует, а не мучает животное в угоду своим идеям. По-моему, для воспитания человека такой принцип тем более подходит. Если родители чутко следят за интересами и способностями ребенка, больше шансов, что он будет развиваться гармонично.

— Родители сами были детьми, подростками. Почему же им часто не удается понять, что проблемы их детей связаны с возрастом? Забыли о своем детстве или наша информационная эпоха породила новые проблемы?

— Оба фактора играют роль. Многое из своего детства действительно с годами забывается. Довольно часто мама, жалуясь на ребенка, говорит, что в ее детстве ничего подобного не было, а когда начинаем с ней беседовать, выясняется, что и конфликты с родителями у нее случались, и в рискованные ситуации попадала. Когда мама это вспоминает, сама себе удивляется. Мифы относительно своего прошлого, конечно, мешают наладить диалог с детьми, понять их проблемы.

Но и контекст изменился. Если 200 лет назад люди из поколения в поколение жили примерно одинаково, одним укладом, то сейчас цивилизационные сдвиги происходят в течение жизни одного человека. В этом смысле родители и дети живут буквально в разных цивилизациях – на одной территории, но способы организации жизни у них сильно отличаются. Тем не менее есть вещи, объединяющие людей из разных цивилизаций. Например, еда или поездка на море. Вещи довольно приземленные, но через них можно прийти к совместным более глубоким интересам. Только для того чтобы встреча поколений произошла, и от взрослых и от подростков требуются творческие усилия. В этом вызов времени.

Еще одна особенность нынешней эпохи состоит в том, что авторитарная система воспитания, возможно, подходила для советской цивилизации, но если так воспитывать ребенка сегодня, похоже, ему в современном мире будет сложно. Сейчас чтобы быть успешным, нужно уметь гибко реагировать на нестандартные ситуации и иметь навык переговоров. И где же его приобретать, если не в семье?

Беседовал Леонид Виноградов

Трагические случаи в Перми, Улан-Удэ заставили серьезно задуматься о безопасности в школе и причинах подростковой агрессии. Как защититься от хулигана в школе? Может ли учитель распознать потенциально опасного ученика? Какой возраст психологи считают самым сложным? Есть ли польза от спецучилищ? Об этом и многом другом "РГ" рассказывает профессор факультета психологии МГУ Андрей Подольский.

Андрей Ильич, раньше недовольные ученики прогуливали уроки, стирали лезвием двойки и подкладывали кнопки соседям по парте. Сегодня уровень агрессии подростков просто пугает. Может ли учитель распознать потенциально опасного ученика?

Андрей Подольский: Может. Я считаю, что надо вообще специальную брошюрку для учителей выпустить, на что обращать внимание в подростковом возрасте учеников. Прежде всего, это неадекватность отношений со сверстниками - или их нет, или этого ученика другие отторгают. Важный показатель - поведение на уроке. Многие учителя считают в порядке вещей, если ученик не может усидеть на месте.

Это теперь называют гиперактивностью.

Андрей Подольский: В 7-8 лет гиперактивность - куда ни шло. Но в 14 лет это уже нездоровая штука. Важно, какие отношения у ребенка в семье. Тревожный симптом, когда человек вместо реальных жизненных задач и целей начинает ставить что-то вымышленное. Все эти фанатизации ни к чему хорошему не приводят, так как человек живет не своей жизнью, а чужой. У подростков есть общая слабость. Подростку кажется, что он особый и единственный, а на самом деле эта особость заполняется стереотипами: герои одни и те же, тряпки одни и те же, манера поведения одна и та же. Наступает момент, когда подросток теряется в этом. Не случайно в юношеском возрасте на первое место выходит фигура наставника - человека, который не поучает, а открыт для помощи тебе. Им может быть кто угодно, от бандита до мамы с папой.

Хорошо, педагог видит, что с учеником что-то не в порядке. Что дальше делать? Вести его к психологу? В милицию?

Андрей Подольский: В нашей огромной стране в каждую из 43 тысяч школ психолога не посадишь. Хотя бы потому, что вузы должным образом не готовят такого количества специалистов. По крайней мере, должны быть консультационные центры, укомплектованные высокопрофессиональными специалистами, куда учитель может прийти и посоветоваться. Взрослые должны быть включены в реальное взаимодействие с подростками. Только что мы проводили в двух депрессивнейших районах Башкортостана эксперимент. Опросили девятиклассников, хотят ли они уехать из своего района? Почти 90 процентов сказали "да". Почти все родители поддержали их. Начинаем выяснять: почему хотят уехать? Потому что здесь грязно, плохо, мы тут никому не нужны… Говорим, давайте попробуем сделать так, чтобы стало чисто, чтобы вы стали нужны и предложили им четыре проекта. Одной группе подростков, которая тяготела к помощи людям, дали для патронажа совершенно гибнущий дом престарелых, другой - дом ребенка, третьей поручили следить за чистотой в райцентре… С одним условием - чтобы их оценивали, как взрослых. Глава районной администрации стал председателем жюри. И это сработало. Настроение у ребят совершенно изменилось. Кризис подросткового возраста возникает по очень простой причине: подросток хочет быть взрослым, а взрослые его в эту жизнь не берут.

Какой возраст в школе самый сложный?

Андрей Подольский: 6, 7, 8 классы. К 9-му ребята обычно "созревают" для того, чтобы что-то сделать. В 10-м и 11-м уже понимают, как устроено общество, кому на Руси жить хорошо.

Если 24 родителя из 25-ти говорят: мы не хотим, чтобы наши дети учились с этим ребенком, он опасен, может ударить или убить, должна ли школа прислушаться?

Андрей Подольский: Обязательно. Но надо взвешенно и спокойно на все посмотреть и понимать, что люди субъективны. К сожалению, при большом количестве пьяных зачатий, плохой экологии, мы даже не знаем, сколько у нас рождается умственно-неполноценных детей. А они могут быть агрессивными и опасными. Думаю, на каждые 100 обычных школ нужно иметь хотя бы одну для умственно-отсталых детей.

Нет ли у вас ощущения, что мы заигрались с инклюзией? В обычных школах стало больше не только слабовидящих и слабослышащих, но и детей, которые могут быть опасны для окружающих?

Андрей Подольский: Моя студентка провела интересное исследование среди детей, которые учились в обычной и инклюзивной школах. Обычные ученики инклюзивных школ не стали добрее, не стали лучше принимать особенных детей. Они просто стали чуть лучше их понимать потому, что в школу пришли психологи и терпеливо им объяснили кое-что про особенных детей.

А как вы относитесь к спецшколам? Может, место для агрессивных, неакдекватных учеников там?

Андрей Подольский: В специализированные учебно-воспитательные учреждения попадают с 13 лет те, кто уже что-то совершил, но не сел в тюрьму. Мы делали большое исследование по этой теме. Дети обычно попадают в эти учреждения в том возрасте, когда они должны найти ответы на вопросы "кто я, какой я?". У них самосознание фактически затормозилось, а потребность все равно есть. Они отданы на откуп внешней среды. Если это опытные уголовники, бессмысленно отправлять детей за решетку. Этим мы только увеличиваем криминалитет. Но ученика, который взял в руки топор или нож, нельзя потом оставлять учиться в этом классе.

Если родители говорят: в классе есть ребенок, который может ударить, покалечить, школа должна прислушаться?

Куда же, по-вашему, девать тех, кто с топорами, ножами и ружьями в школу приходит?

Андрей Подольский: Надо поставить точный диагноз и лечить медикаментами, хорошим отношением. Опыт показывает, в тех спецучилищах, где есть толковые мастера, педагоги- мужчины, положительный результат почти всегда есть. Потенциально агрессивных подростков примерно 20-25 процентов. Но это, к сожалению, не только мальчики.

Андрей Подольский: Они оказывают влияние не напрямую. Они отбивают охоту входить в реальную жизнь и развиваться в ней. Это зависимость, со всеми вытекающими. Но родителям таких детей ни в коем случае нельзя отключать интернет. Надо делать то, что они не сделали раньше - завоевывать доверие, аккуратно втягивать его во взрослую жизнь, где его будут ценить, с ним будут считаться, где он сможет достичь того, что позволит ему смотреть на себя, как на достойного человека.

Но есть и очень опасная сеть. Она не виртуальная. Силовики об этом знают. Существуют группы зависимости от криминала. То есть сидят авторитеты и через ключевых агентов на свободе создают сети, которые направлены, прежде всего, на добывание денег. Учителям об этом надо рассказывать и учить их азам медиации, давать знания по азам переговоров. Например, с учеником, который стоит на 10-м этаже и собирается прыгать. Это очень трудная задача.

Ранее мы проводили исследование по студентам педвузов и выяснили поразительную вещь: третий - четвертый курс по уровню психологического развития - почти подростки. Наверное, они очень нескоро перейдут в следующий жизненный класс.

За границей педагоги другие?

Андрей Подольский: Как ни удивительно, такая же ситуация и в Европе. Но причины такого инфантилизма у нас разные. В России это гиперопека со стороны родителей, общества, школы и потеря в последние десятилетия нравственных ценностей. На западе, наоборот, проблемы от либерализма, потому что он не формирует точек ответственности: делай, что хочешь, вчера ты мужчина, сегодня стал женщиной. В 27 лет там можно все еще учиться в школе.

Психиатры говорят, если человек совершил попытку самоубийства, он к ней вернется. А если взял в руки нож, то снова потом может напасть на кого-то?

Андрей Подольский: У подростков все немного иначе. У них есть базовая потребность понять, утвердить себя, определить свое место. Из какой бы семьи он не был, эта потребность проявится. Если у ребенка было нормальное развитие, он прошел все жизненные классы более-менее благополучно, у него есть определенный уровень интеллектуального развития. Это один вариант. И есть другой: у мамы начинаются жизненные сложности, когда он еще совсем маленький. Нет возможности уделять ему достаточно времени, тепла. Это тормозит его развитие с года до трех лет. Он становится дошкольником, но до этого возраста он не дорос. Ему 7 лет, и какой бы он ни был, он идет в школу. Не в элитную, а в обычную, где сразу становится изгоем, потому что ничего не умеет. Он получает двойки, его ругают учителя, а дома порет отец… Он доживает до подросткового возраста и начинает искать свое место в жизни. Как искать? Конечно, не конструктивно. А деструктивно - пожалуйста! Особенно, если он еще и физически здоровый и топор ему в руки попал.

Раньше все-таки ученики за топоры не хватались.

Андрей Подольский: А мы знали? Не знали.

17 процентов школ охраняют частные фирмы, остальные 83 процента - бабушки-вахтерши, уборщицы и другие сотрудники школ. Фото: Александр Корольков / РГ

Без согласия родителей

Как отправить агрессивного ребенка в спецшколу

На обеспечение комплексной безопасности 90 тысяч зданий российских школ и детских садов не хватает 5 млрд рублей. Эти цифры прозвучали на заседании комитета Госдумы по образованию и науке. Самое удивительное, что если вдруг деньги на это и найдутся, направить их напрямую из бюджета нельзя.

Школы и сады принадлежат муниципалитетам. А там свои бюджеты.

Нужна система субвенций на эти цели, - считает председатель комитета Вячеслав Никонов. Причем думать надо не только о камерах и охране, но и поддержке психологов и социальных педагогов. - В системе образования должна быть создана полноценная психологическая служба.

17 процентов школ охраняют частные фирмы. Многие из них финансируются за счет родителей. Может быть, есть смысл вернуться к прежней схеме, когда в этом были задействованы сотрудники правоохранительных органов?

По данным опросов, примерно 40 процентов детей считают себя одинокими. Как повысить их самооценку и помочь проявить себя? Один из вариантов - переход на школу полного дня с большим количество внеурочки, так, чтобы дети не были брошены во второй половине дня.

Я бы все-таки рискнула говорить о снижении урочной нагрузки учителей при сохранении достойной заработной платы, - высказала мнение депутат Любовь Духанина.

К сожалению, сегодня ученика, который может быть опасным, агрессивным, нельзя отправить в спецшколу без согласия родителей.

Эксперты предложили внести изменения в нормативные акты и давать возможность без согласия родителей направлять некоторых детей на психолого-медико-педагогическую комиссию, которая дает заключение: в какой школе лучше всего учиться ребенку. То же самое может касаться в том числе и обследования, связанного с употреблением наркотиков, пока оно тоже проводится только с согласия родителей.

Важно вернуть в школу воспитание. Сегодня все слишком увлеклись попаданием в топ-50, топ-100, и учителя больше нацелены на количественные результаты, чем на качественные. Но по большому счету именно от того, что творится в душе ребенка, зависит его благополучие.

Так уж получилось, что в последнее время практически все мои разговоры с подругами – о школе, так как в этом году моя старшая дочь пошла в первый класс. И вот буквально на днях, когда мы в очередной раз обсуждали эту животрепещущую тему с соседкой, ее сын, веселый мальчуган одиннадцати лет, скорее всего, от скуки решил поучаствовать в нашем разговоре, и настолько живо и непосредственно описал свою школьную жизнь, что я попросила его записать этот рассказ для меня.

Стилистика мальчишки хромала, что и неудивительно, поэтому мне пришлось немного подправить текст, заменив в нем не совсем привычные для взрослого уха и глаза слова на более корректные, но по смыслу все осталось так, как было. Что получилось из моего эксперимента, судите сами.

«В школу ходить прикольно. Первый день в учебном году. Ну ладно, первую неделю. Все эти разговоры про школу – родной дом, про самое лучшее время в жизни, все эти мамины слезы и вздохи при воспоминании о «школьных годах чудесных» – ужасная чушь. К реальной жизни все это не имеет ни малейшего отношения. Возьмем к примеру вчерашний день.

Утро началось с...

А мама продолжает сюсюкать: «Вставай скорее, солнышко, а то опоздаешь в школу. Завтрак уже на столе». И вот приходится открывать слипшиеся глаза и выползать из теплой кровати на холод (зима не зима, мама утром всегда открывает окно, чтобы поток городского кислорода быстрее разбудил меня). Ладно, встаю, иду умываться. На кухне на столе ждет неизменная овсянка и чашка чая. Послушно двигаю челюстями и просматриваю свою страничку «ВКонтакте». Надо же, народ столько нового понаписал. Когда они только успевают!

Наконец-то завтрак съеден, форма надета, рюкзак собран, даже ботинки начищены. По привычке бросаю взгляд на свою прыщавую физиономию в зеркало и послушно бреду к автобусной остановке.

Про Искру, Ираиду и Неллечку

В этом году я перешел в среднюю школу и по праву могу считать себя продвинутым школьником. Мне больше не приходится делать зарядку перед первым уроком и сидеть в одном кабинете весь день. Почти по всем предметам у нас разные учителя, которых очень прикольно сравнивать между собой. Самый мегакрутой преподаватель у нас по русскому и литературе. По идее она уже давно должна быть на пенсии, но какая-то немыслимая сила упорно гонит ее каждый день в нашу районную школу. Зовут ее Искра Евсеевна (то еще имечко, о чем думали ее родители, когда называли так своего ребенка, не очень понятно), и по внешнему виду она самый настоящий божий одуванчик. Но в душе наша Искра – просто тиран. На ее уроках мы не то что в телефоне покопаться или поболтать – в туалет выйти боимся. Ну и в предмете она шарит так, что будь здоров. Поэтому Искру мы любим, хоть и побаиваемся немного.

С математикой все намного хуже. Во-первых, нас все время пугают тем, что скоро лафа закончится и нам придется изучать алгебру и геометрию, что звучит устрашающе. Во-вторых, наша преподавательница, Ираида Михайловна – настоящий солдат в юбке. Хотя нет, какой там солдат. Полковник. А мы все – рядовые, провинившиеся перед ней одним фактом своего рождения. Ненависть ко всем детям без исключения читается в каждом ее жесте, взгляде, слове. Признаюсь, мы отвечаем ей взаимностью. Так что атмосфера на уроках у нас недоброжелательная. Но, как говорит отец, что не убивает, делает нас сильнее. И он советует относиться к школе как к своеобразной школе жизни. Вот мы и выживаем на Ираидиных уроках, как можем.

Зато на некоторых уроках можно оторваться по полной. Возьмем к примеру нашу англичанку, Нелечку. На самом деле ее зовут Нелли Константиновна, но ни одному уважающему себя пятикласснику не придет в голову называть ее так за спиной. Нелечка – и точка. В целом она прикольная, только уж больно молоденькая и забитая. Скажу без ложной скромности, мы вьем из нее веревки. Шум и гам на английском стоят такие, что иногда я за весь урок так и не могу уловить, о чем вообще идет речь. На английском мы можем все – играть в телефоне, сидеть в соцсетях, потихоньку есть конфеты и просто валять дурака. Но Нелечку мы любим и в обиду не даем. Один раз Милана, особо избалованная и наглая девчонка, нахамила нашей англичанке, так пацаны за учительницу сразу заступились, а Миланке потом бойкот объявили, чтобы не заигрывалась.

Вообще мои любимые предметы – история и география. Видно, что оба преподавателя серьезно готовятся к урокам, часто делают интересные презентации, показывают отрывки из фильмов, превращают обычные уроки в интерактивные игры. Больше всего мне понравилась игра про экологию, когда наш класс разбили на команды, и каждая должна была как можно дольше жить на планете используя ограниченное количество ресурсов. Впечатлений осталась масса! Учителю – респект!

Отдельного разговора заслуживает наша завуч старших классов с говорящим прозвищем Массовик-затейник. Как говорит моя мама, ей надо было работать в театре, а не в школе. Каких только выступлений у нас нет: то неделя английских пьес, то – народных танцев, то массовые масленичные гуляния, то Хэллоуин, то имитация посвящения в пионеры. Все это очень увлекательно, не скрою, но порой от этого так устаешь! Особенно когда репетиции затягиваются до позднего вечера, а мне так хочется погулять на улице с друзьями. А что делать? Пропустить репетицию очередного концерта намного хуже, чем, к примеру, итоговое тестирование по математике. Поэтому нам всем приходится петь и плясать.

«Ботаны» и «понтовщики»

Свой класс я люблю, но без фанатизма. Ребят можно разделить на несколько условных групп. Любимцы учителей и пример для всех нас – «ботаны». Как правило, это девчонки с сосредоточенными лицами, которые всегда повторяют уроки на переменах и изо всех сил тянут трясущиеся руки, чтобы первыми ответить на вопрос учителя. Они мне не нравятся. Ну совсем. И не потому, что я им завидую, а просто не вижу я в них жизни. Какие-то они механические, что ли. И всегда хотят быть лучшими. А лучшими везде и всегда быть нереально. Вот и ходят они из-за этого своего нездорового стремления постоянно нервные и озабоченные.

Конечно, в любом классе есть «понтовщики». Ну, с ними все просто и ясно. Они постоянно приносят в школу последние модели телефонов, рассказывают байки про своих родителей, водителей, крутых друзей и соседей. Если у тебя в кармане последний IPhone и тебя привозят в школу на дорогой иномарке – ты в тусовке, тебя принимают и уважают. Если нет – сиди и жди лучших времен. Правда «понтовщики» иногда заигрывают с «ботанами», если им нужно списать домашнее задание или тесты, но надолго их не хватает. Зато всех остальных они тупо игнорируют.

Есть еще «драчуны», «лузеры» и «хорошисты». Я отношусь к последним. Вроде нормальный парень, но до «понтовщиков» не дотягиваю, да и до «ботанов» тоже. Но я этому даже рад. Сижу себе и не высовываюсь. Зато и вызывают меня нечасто. Фамилия на букву К, в середине алфавита, да и оценки средние. Беспроблемный ученик.

Люблю ли я школу?

Скорее нет, чем да. Общаться с народом прикольно, но это практически единственное, что примиряет меня с действительностью. Предметы далеко не все интересные. Постоянные концерты и конкурсы утомили. Требования учителей на любую тему делать «проект» или «презентацию» угнетают. Получается, что те, кому помогают родители, получают всегда «отлично», а проекты, сделанные самостоятельно, бракуются – как неконкурентоспособные. И от этого становится ужасно обидно. Школьная еда – отстой, в столовке воняет ужасно.

Хотя если вдуматься, все это мелочи. Главное, в школу ходят мои закадычные друзья, без которых я не могу прожить и дня. Всегда есть куча новостей, которые можно обсуждать, забавные высказывания учителей, которые так весело повторять и передразнивать, девчонки, которых так классно троллить, и проекты, которые интересно делать всем классом. Все зависит от настроя. Когда я понуро бреду в школу, день, как правило, проходит не слишком удачно. А вот в хорошую погоду, особенно перед каникулами или в пятницу, когда по расписанию две физкультуры, кажется, что моя жизнь очень даже ничего, и отчего-то вспоминаются слова родителей про «школьные годы чудесные».