Основные ошибки, которые совершают мать и дочь по отношению друг к другу. Женская идентичность

Мама и дочь - соперницы . В некоторых семьях такое даже трудно представить, а во многих - это абсолютная реальность, с которой нужно справиться обеим сторонам.

Взаимоотношения матери и дочери уникальны сами по себе, даже без привлечения мужчины. Например, как ни странно, девочки легче переносят отсутствие матери, чем мальчики. Видимо, природой неспроста заложена такая особенность, подразумевая потенциальную заменяемость. К тому же, девочки во многом ориентируются не только на свою мать, но и на других окружающих взрослых. Это позволяет им быть более социальными, чем мальчики. Но рядом с матерью девочке проще взрослеть, идентифицируя себя с ее личностью.

В свою очередь, матерям свойственно идентифицировать своих дочерей с собой в детстве, испытывая сложность в построении отдельного психологического образа ребенка. И через нее она способна даже наказывать себя. Или наоборот, мать ждет идеальной девочки и разочаровывается, замечая обратное.

В любом из этих случаев дочери обречены на бунт против матерей, на борьбу за собственные права. Самые кризисные периоды конфликтов матери и дочери:

эдипов период (7-8 лет);
пубертатный период (период полового созревания);
молодость (от 18 лет).

Каждый из этих периодов - это вступление девочки в более широкую соцсреду, в которой ее ждет пониженный статус женщины. Она желает его изменить, порой выходя на соперничество с мамой. Перетерпеть это легче мамам со стабильной, высокой самооценкой. Сложнее матерям с заниженной самооценкой.

Взрослея, девочка всё больше и больше понимает особое положение мужчин. Если даже мать ставит мужчину (отца девочки) на первое место, то конфликта не избежать. Дочь пытается обратиться к отцу - он источник мощи и какой-то свободы. Мать и дочь вовлекаются в соперничество к одному объекту любви. Психологи считают многие такие попытки «обращения» дочерей к отцам реальной угрозой соблазнения и даже инцеста. В США, например, 5% девочек проходят через инцест с отцом.

Есть еще один вариант развития событий, когда мама и дочь - абсолютные соперницы-конкурентки. Мама может пытаться конкурировать с дочерью, стараясь выглядеть лучше, одеваться современнее, вызывать бóльший интерес у мужчин. У дочки при этом может возникнуть протест, и тогда она натягивает на себя балахонистую одежду, игнорируя парней. Мама и дочь как бы меняются местами. Дочь ведет себя, как женщина в годах, запустившая себя и махнувшая на себя рукой. А мать пытается схватить «за хвост» убегающую молодость.

В таких случаях психологи предлагают использовать ролевую игру «дочки-матери». Мама максимально достоверно должна изображать дочку, а дочка - маму. После взаимного перевоплощения для каждой из них должно быть легче создать новую модель отношений без конкуренции и отрицания.

Существует еще одна модель отношений матери и дочери, ложно принимаемая за устранение потенциальной конкурентки более сильной личностью. Имеется ввиду намеренное подавление любопытства девочки, включая сексуальное, прививание скромности. Это не соперничество , а неправильно выбранный способ защиты дочери. Таким образом мать часто пытается защитить дочку от мужской сексуальной и любой другой эксплуатации, в том числе принудительной. Но это отрицательно влияет на развитие самостоятельности, инициативы девочки и еще больше делает ее потенциальной жертвой эксплуатации и обид. Взрослеющая дочь в таком случае начинает презирать мать за ее беспомощность и воспитанную ею беспомощность в себе. Это уже становится настоящим садомазохизмом в отношениях. В таком случае без психолога в проблеме практически не разобраться.

То, что мать и дочь - соперницы , во многом вызвано естественным циклом природы и социальными условиями. Но любовь и уважение друг к другу, понимание первопричин соперничества могут стать спасательными жилетами в «море» этих непростых, бушующих отношений.

Когда-нибудь мать замечает, что ее дочь уже далеко не ребенок, а взрослая девушка. Дочь расцветает, а мать – увы… Дочь начинает сексуальную жизнь, а у матери трудности с поиском партнера. К сожалению, порой, начинается скрытая борьба со своим собственным ребенком, на которую толкает подсознательная зависть.

Без материнской любви…

«Не забуду момент, когда мама нашла у меня противозачаточные таблетки, — вспоминает Катрин, — она яростно кричала: «Проститутка, распутница!». Я испугалась, чувствовала себя грязной, униженной. Нелепость в том, что я не девочка – мне уже 23. Не могла понять ее озлобленность, лучше бы похвалила меня за осторожность. После этого началась настоящая слежка, проверка, вмешательство в мои дела. Я не могла сидеть с другом в машине у дома, не могла спокойно говорить по телефону или осмелиться кого-то привести домой. Она не только не поддерживала меня — стала прямым врагом. Я не понимала, что с ней происходит. Но вот я стала достаточно зарабатывать, стала жить самостоятельно. В каком-то смысле я жалела свою мать: она перестала следить за собой, много и вкусно ела, сильно располнев. Кроме работы и дома ей нечем было себя занять. Я училась в университете, работала в престижной фирме, было много друзей, ходила в спортзал, часто путешествовала. Несмотря на мои успехи, мать постоянно унижала меня, часто повторяя, что я неумная и неспособная, какой себя считаю. В 65 лет, когда мама серьезно заболела, мы впервые за много лет сблизились, и наши разговоры стали удивительно искренними. Оказывается, долгие годы мои родители жили вместе по привычке, матери не хватало смелости уйти, она всегда страдала от отсутствия мужской ласки и нежности и в то время, как я наслаждалась жизнью – она тихо увядала. Она призналась, что завидовала моей смелости. После многих лет, когда я считала себя плохой дочерью, наконец, почувствовала облегчение».

Отношения матери и дочери основываются на солидарности, а пол, внешнее сходство, общие увлечения создают между ними особую связь. У матерей склонность проецировать на дочерей свои мечты, свой жизненный опыт или даже проблемы.

Матери иногда склонны воспринимать дочерей как угрозу своему статусу в семье. Вот вполне характерный пример, как лакмусовая бумажка, свидетельствующий о многих семейных ситуациях.

Двое поженились совсем юными. Он делал карьеру, она сидела дома, хозяйствовала, воспитывала дочь, абсолютно отсутствовало желание хоть слегка приподняться над бытом. Постепенно ее интересы стали ограничиваться только им и отношения с мужем стали рутинными и скучными. Зато с дочерью отца связывала нежнейшая дружба.

Женщина молча наблюдала, как дочь занимает ее место в жизни мужа, и переполнялась безотчетной ненавистью. В результате мать отдалилась от дочери. Дочь стала взрослой. Она высоко ценит отца и презирает мать, считая ее неудачницей, боясь стать такой же, как она. Однако при общении с дочерью можно заметить разительный контраст между ее умом и характером. Девушка отлично училась и, судя по всему, должна была достичь больших успехов, однако общаться с ней было не очень приятно. Она отличалась категоричностью в суждениях, хитростью и злопамятностью. Привыкнув лавировать между отцом и матерью, она строила отношения с другими людьми на манипуляциях. В итоге у нее не было ни друзей, ни постоянного партнера. Суть проблемы в том, что дочь росла без материнской любви.

Зависть возникает тогда, когда мы видим у других нечто, что нам самим хотелось бы иметь. Мать может начать завидовать дочери, когда та еще совсем мала. Некоторые отцы так обожают своих дочек, что готовы сделать для них все – даже то, что не намерены делать для жены. Такой отец часами играет с дочкой, но не готов помогать жене по хозяйству, он везет дочь в зоопарк, оставляя жену с новорожденным сыном. Он покупает девочке подарки и делает сюрпризы. Что остается матери, лишенной этих проявлений любви? Тихо завидовать! Вначале зависть действительно «ведет себя тихо», скрытно и ничем не проявляется. Но однажды наступает день, когда это чувство прорывается наружу.

«Странная мама»

«Критический» возраст для женщины – 45-48 лет. Переступая этот порог, она зачастую теряет уверенность в себе. Она держится за свою работу, даже если недовольна условиями труда, боясь, что на другую работу уже не возьмут. Ей кажется, что недостаточно ценится ее профессиональный опыт и ей предпочтут более молодых. Некоторые женщины в этом возрасте отчаянно хотят вернуть молодость. Они делают пластические операции, носят подростковую одежду, аксессуары и подражают своим дочерям. Если бы такая мама, вместо того, чтобы разглаживать морщины, позаботилась об авторитете мудрой женщины, дочь многое почерпнула бы из общения с ней. Молодящаяся мать, чаще всего, никакого уважения у своего ребенка не вызывает. Наоборот, некоторые девочки испытывают стыд, появляясь на людях вместе со «странной мамой».

Чаще всего отношения со взрослеющей дочерью портятся у тех женщин, которые всю жизнь считали своим главным достоянием красоту, посвящая все время уходу за собой и беготней за модной одеждой. Для тех, кто до 40 учился, работал, находил для себя интересные дела, занятия внешностью не является определяющим фактором. Такие женщины если и завидуют дочерям, то не агрессивно. Они уходят от неприятных ощущений, говоря себе: «Я тоже была молодой и красивой. Да, моя дочь сегодня привлекательнее меня, но я умнее, счастливее, самостоятельнее и увереннее в себе».

Зависть может вызвать и сексуальность дочери. Рвущаяся наружу чувственность, легкое отношение к смене сексуальных партнеров, влюбленности и расставания – все это больно ранит зрелую женщину, особенно если она сама одинока или недовольна своей сексуальной жизнью.

Но, тут многое зависит от того, какую роль в ее жизни играла эмоциональная сфера. Та, для которой эмоции и в молодости не имели большого значения, найдет удовлетворение в комфорте, семейном покое или отыщет для себя какое-нибудь хобби, занятие. Такая мама будет сочувствовать дочери, а та – делиться с ней своими проблемами. Зачастую в жизни одиноких матерей существует опасение приглашать домой мужчин, из-за боязни их ухаживаний за дочерью. Такая мать непременно начнет делать дочке замечания при постороннем, подсознательно желая унизить потенциальную соперницу.

Жертвы противоречивых чувств

Но есть еще одна сторона этой проблемы: повзрослевшие дочери, у которых красивые, ухоженные и эффектные матери, также боятся приводить домой своих партнеров. Жизненная ситуация сегодняшнего дня: красавице маме — 38, дочери -19. Она два месяца встречалась с 35-летним мужчиной, затем привела его домой. Между ним и матерью буквально искра пробежала, люди потянулись друг к другу, почувствовали, что не могут противиться эмоциям. У дочери — жесткая стрессовая реакция.

Только после ряда консультаций и убеждений ее в том, что у матери это любовь и эти люди не могут один без другого, после определенного тренинга дочь пришла в себя. Сейчас она живет отдельно, нормально общается с матерью и ее новым гражданским мужем.

Когда между матерью и дочерью начинается соревнование, победа чаще всего остается за взрослой женщиной. Ведь у нее есть преимущество – авторитет и власть. Мать может запретить дочери те или иные абсолютно невинные поступки, ограничить ее во многих желаниях, что, в конечном счете, буквально подрывает авторитет матери. «Плохие» дочки чувствуют, что мать завидует им, и вступают в борьбу. «Хорошие» — хотят сохранить добрые отношения и подсознательно поступают так, чтобы не возникло поводов для зависти.

Нередко бывает, что у красивой, стройной и ухоженной женщины растет толстая и неуклюжая дочь. Как бы мама ни указывала ей на неряшливость, неумеренность в еде, девочка поступает по-своему. С одной стороны — это протест против слишком большого внимания, которое мать уделяет внешности. С другой — дочь подсознательно понимает, что матери очень важно то, как она сама выглядит, поэтому просто дает ей возможность выиграть в этом соревновании.

Красивая, хорошо одетая женщина, придя на консультацию с дочерью-подростком, пожаловалась, что девочка отказывается следить за собой, не хочет носить красивую одежду, не любит гигиену, из-за чего они постоянно ссорятся. Дочь действительно выглядела плохо: полная, растрепанная девушка в бесформенной не очень свежей майке. Из беседы стало ясно, что ее мать сама была в юности очень полной и страдала от этого, поэтому постоянно твердит дочке, что нужно меньше есть. Но при этом готовит разные вкусные блюда, и все время подсовывает дочери всякие лакомства. Было очевидно, на самом деле мать не хочет, чтобы девочка стала стройной, чтобы на нее обращали внимание, — она желает, чтобы дочь повторила ее судьбу.

Многие матери пытаются компенсировать свое несчастливое детство за счет дочерей. Такая женщина вроде бы и хочет дать дочери то, что она сама недополучила, но при этом – парадокс! – завидует ей. Глубоко внутри мать чувствует себя забытой, обиженной маленькой девочкой. Отнюдь не случайна фраза из уст матерей: «Я завидую своей дочери, потому что у нее есть мама, которой у меня не было».

Матери не раз подумают, прежде чем купить себе туфли за 50 евро, зато с легкостью выложат 70-80 евро на обувь для дочери, разбиваясь в лепешку ради своей девочки, превращая ее в избалованную принцессу. При этом они могут сердиться на дочь за то, что ей все достается легко. На самом деле этот гнев – просто зависть к тому, что дочь может позволить себе многое, а мать – нет. Мама сердится на дочку за то, что та позволяет себе иногда прогуливать уроки, в то время как мать не решается попросить выходной на работе. Такие матери с годами становятся слишком придирчивыми к своим дочерям.

Чем выше у человека самооценка, тем меньше он пытается соревноваться с собственным ребенком. Люди самодостаточные довольны тем, что имеют, они не страдают из-за недостижимого. Матерям необходимо понять, что не в их власти снова стать восемнадцатилетними, стройными девочками, зато в их силах быть счастливыми и довольными 40-50-летними женщинами.

Увы, такова жизнь, дочь начинает расцветать, когда красота матерей начинает увядать. И женщина должна понимать это, тогда она не станет жертвой противоречивых чувств. Подрастающие девочки нуждаются в маминой помощи и поддержке, особенно в маминой доверительности — это укрепляет их самооценку и развивает эмоциональную сферу.

Любая мать должна помнить, что ее поведение и поступки имеют огромное влияние на дочь. Отношение матери к себе самой – это, в сущности, главное наследство, которое остается дочерям. Если женщина стыдится себя и жалуется, что ощущает себя ненужной и никчемной, то именно так, скорее всего, ее дочь будет относиться к себе в будущем. Если же мать будет довольна тем, что имеет, и будет ухаживать за собой во всех смыслах этого слова, дочь тоже станет настоящей женщиной и цельной личностью. В любом случае в основе всех нюансов между матерью и дочерью должно лежать постоянное доверительное общение – только оно может сгладить непонимание, невосприятие друг друга и разумно разрешить практически все конфликты.

Вслед за психологами мы должны понимать, что зависть, во всех ее проявлениях, — естественное чувство, в этом нужно признаться и научиться справляться с ним. Даже если мама немного завидует дочери, но также и радуется за нее, любит и ценит, ибо, никуда от этого не деться, пока живы наши родители, мы продолжаем быть детьми.

ФОТО Getty Images

Ксения Киселева:

Кто-то идеализирует свою мать, а кто-то признается, что ненавидит ее и не может найти с ней общий язык, – почему это такие особенные отношения, почему они нас сильно задевают и вызывают такие разные реакции 1 ?

Мария Тимофеева:

Мать – не просто важный персонаж в жизни ребенка. Согласно психоанализу, практически вся психика человека формируется в ранних отношениях с матерью. Они не сопоставимы ни с какими другими. Мать для ребенка, по словам психоаналитика Дональда Винникотта, является фактически окружающей средой, в которой происходит его формирование. И когда отношения складываются не так, как данному ребенку было бы полезно, его развитие искажается. Практически, отношения с матерью определяют все в жизни человека.

М. Т.:

Конечно. Потому что мать никогда не становится для своего взрослого ребенка человеком, с которым он может выстраивать равноправные доверительные отношения. Мать остается ни с чем и ни с кем не сопоставимой фигурой в его жизни.

К. К.:

Как в таком случае могут выглядеть здоровые, благополучные отношения с матерью у взрослой дочери?

М. Т.:

Думаю, вы такие примеры видели. Это отношения, в которых взрослые женщины могут общаться и договариваться друг с другом, живут отдельной жизнью – каждая своей. Они могут друг на друга злиться и быть в чем-то не согласны, недовольны, но при этом агрессия не разрушает любви и уважения и никто ни у кого не отнимает своих детей и внуков.

К. К.:

Что мешает возникновению таких хороших отношений?

М. Т.:

Отношения дочери с матерью – самые сложные из четырех возможных комбинаций (отец–сын, отец–дочь, мать–сын и мать–дочь). Дело в том, что мать для дочери – первичный объект привязанности. Но потом, в возрасте 3–5 лет, ей нужно перенести свои либидинозные чувства на отца, и она начинает фантазировать: «Я, когда вырасту, женюсь на папе». Это тот самый эдипов комплекс, который открыл Фрейд, и странно, что этого не сделал никто до него, потому что влечение ребенка к родителю противоположного пола было заметно во все времена.

Когда ты начинаешь любить папу, мама становится соперницей, и вам обеим как-то нужно делить папину любовь

И вот эту обязательную стадию развития девочке проходить очень сложно. Ведь когда ты начинаешь любить папу, мама становится соперницей, и вам обеим как-то нужно делить папину любовь. Девочке очень сложно конкурировать с матерью, по-прежнему для нее любимой и важной. А мама в свою очередь часто ревнует мужа к дочери. Но это только одна линия. Есть и вторая. Для маленькой девочки мать – объект привязанности, но потом ей, для того чтобы расти и становиться женщиной, нужно идентифицироваться с матерью.

Здесь есть некоторое противоречие: девочке приходится одновременно любить мать, бороться с ней за внимание отца и идентифицироваться с ней же. И вот здесь возникает новая сложность. Дело в том, что мать и дочь очень похожи, и им очень легко идентифицироваться друг с другом. Девочке легко смешивать свое и материнское, а матери легко увидеть в дочери свое продолжение. Многие женщины и в самом деле плохо различают себя и своих дочерей. Это похоже на психоз. Если спросить их прямо, то они возразят и скажут, что прекрасно все различают и все делают для блага дочерей. Но на каком-то глубинном уровне эта граница размыта.

К. К.:

То есть, когда женщина заботится о дочери, она в каком-то смысле заботится о себе?

М. Т.:

Не совсем. Она, скорее, через дочь хочет реализовать то, что не реализовала в жизни. Или что-то, что она сама очень любит. Она искренне считает, что дочь должна любить то, что любит она, что ей понравится заниматься тем, чем занимается она сама. Мало того, мать просто не различает свои и ее потребности, желания, чувства.

Знаете анекдоты типа «надень шапку, мне холодно»? Она на самом деле чувствует за свою дочь. Я вспоминаю интервью с артистом Юрием Куклачевым, которого спросили: «Как вы воспитывали детей?» Он говорит: «А это то же самое, что с кошками. Кошку невозможно научить никаким трюкам. Я могу только замечать, к чему она склонна, что ей нравится. Одна прыгает, другая играет с мячиком. И я эту наклонность развиваю. Так же с детьми. Я просто смотрел, какие они, что у них само собой выходит. А дальше я их в этом направлении развивал».

Разумный подход – когда на ребенка смотрят как на отдельное существо со своими личностными особенностями

Вот это тот разумный подход, когда на ребенка смотрят как на отдельное существо со своими личностными особенностями. А сколько мы знаем матерей, которые вроде бы проявляют заботу: водят детей по кружкам, выставкам, концертам классической музыки, потому что по их глубокому ощущению именно это и нужно ребенку. А потом еще и шантажируют их фразами вроде: «Я на тебя всю жизнь положила», которые вызывают у взрослых детей колоссальное чувство вины. Повторюсь, это выглядит как психоз.

По сути, психоз – это и есть неразличение того, что происходит внутри тебя, и того, что вне. Мать находится вне дочери. И дочь находится вне ее. Но когда мать считает, что дочери нравится то же, что и ей, она начинает терять эту границу между внутренним и внешним миром. И у дочери происходит то же самое. Они одного пола, они и правда очень похожи. Вот тут возникает тема разделенного безумия, своего рода взаимный психоз, который распространяется только на их отношения. Если не наблюдать их вместе, можно вообще не заметить никаких нарушений. Их общение с другими людьми будет вполне нормальным. Хотя возможны отдельные искажения. Например, у этой дочери с женщинами материнского типа – с начальницами, преподавателями-женщинами.

К. К.:

А что предрасполагает к возникновению такого разделенного безумия? Какой-то особый тип личности, какие-то условия воспитания?

М. Т.:

Очень сложный вопрос. Здесь необходимо напомнить о фигуре отца. Одна из его функций в семье – в какой-то момент встать между матерью и дочерью. Так появляется треугольник, в котором есть отношения и у дочери с матерью, и у дочери с отцом, и у матери с отцом.

Но очень часто мать старается устроить так, чтобы общение дочери с отцом шло через нее. Треугольник разрушается. Я встречала семьи, где у нескольких поколений воспроизводится эта модель: есть только матери и дочери, а отцы удалены, или они в разводе, или их и не было, или они алкоголики и не имеют никакого веса в семье. Кто в этом случае их близость и слияние разрушит? Кто поможет им отделиться и смотреть куда-то еще, кроме как друг на друга, и «зеркалить» свое сумасшествие?

Кстати, вы знаете, что практически во всех случаях Альцгеймера или каких-то других видов старческого слабоумия матери называют дочерей «мамами»? На самом деле в таких симбиотических отношениях нет различения, кто кому кем приходится. Все сливается.

К. К.:

По поводу важной роли отца в семье. Меня в какой-то момент удивило, что я про многих знакомых женщин могу понять: мамина она дочка или папина. Есть девочки, которые больше любят отца, больше ему подражают, следуют за ним, а есть, наоборот, мамины дочки. Можно это как-то объяснить?

М. Т.:

Знаете, как в народе говорят? Для того чтобы ребенок был счастливым, девочка должна быть похожа на папу, а мальчик на маму. И еще есть поговорка, что отцы всегда хотят сыновей, а любят больше дочерей. Эта народная мудрость вполне соответствует предуготованным природой психическим отношениям. Я думаю, что девочке, которая растет «маминой дочкой», особенно тяжело от матери отделяться.

К. К.:

Отношения матери и дочери в подростковом возрасте особенно сложны?

М. Т.:

Да, это тяжелый период. Девочка вырастает, вступает в детородный возраст и оказывается как бы на поле взрослых женщин, тем самым выталкивая мать в поле старых женщин. Это не обязательно происходит в данный момент, но суть изменений в этом. И многие матери, не отдавая себе отчет, переживают это очень болезненно. Что, кстати, отражено в народных сказках про злую мачеху и юную падчерицу.

Действительно, трудно выносить, что девочка, дочка расцветает, а ты стареешь. У дочери-подростка свои задачи: ей нужно отделиться от родителей. По идее то либидо, которое пробуждается у нее после латентного периода в 12–13 лет, должно быть повернуто из семьи вовне, на сверстников. И ребенок в этот период должен из семьи выходить.

Если связь девочки с матерью очень тесная, ей трудно вырваться. И она остается «домашней девочкой», что воспринимается как хороший знак: вырос спокойный, послушный ребенок. Для того, чтобы отделиться, преодолеть притяжение в такой ситуации слияния, у девочки должно быть очень много протеста и агрессии, что воспринимается как бунт и испорченность.

К. К.:

Но если мать осознает все опасности и подводные камни подобных отношений, им с дочерью будет легче разделиться?

М. Т.:

Все осознавать невозможно, но, конечно, им будет легче. Вы как-то задали мне такой радикальный вопрос: «Обязана ли дочь любить свою мать?» На самом деле дочь не может не любить свою мать. Но в близких отношениях всегда есть и любовь, и агрессия, а в отношениях матери-дочери этой любви море и агрессии море. Вопрос лишь в том, что победит – любовь или ненависть?

Всегда хочется верить, что любовь. Всем нам известны такие семьи, где все относятся друг к другу с уважением, каждый видит в другом личность, отдельного человека, и при этом чувствует, насколько он родной и близкий.

Об эксперте

Мария Тимофеева – психоаналитик, действительный член Московского психоаналитического общества, член Международной психоаналитической ассоциации.

1 Интервью записано для программы «Статус: в отношениях», радио «Культура», сентябрь 2016 года.

В народе говорят про дочь: “родила няньку”, про сына – “родила ляльку”. Подразумевается, что даже в маленьком ребенке будет маме:

хозяюшка;
нянька;
помощница;
поддержка, как в делах, так и эмоциональная.

К сожалению, отношения дочери и матери редко складываются хорошо – даже если на поверхности все гладко. Отсутствие явных конфликтов – еще не повод считать, что в этой диаде нет никаких проблем. Например, конкуренции, зависти, ревности и других сложностей.

На деле мамины задачи при рождении дочки – ни на грамм не легче, чем при рождении сына.

Посмотрим, что случается в отношениях дочери и матери на самом деле.

Она – это я: сложность №1

Рожая сына, многие женщины все-таки понимают: а фиг его знает, как его растить. Непонятно, как воспитывать. Пойду у мужа, что ли спрошу. А до кучи – буду внимательнее, практически на каждом шагу. Сын воспринимается как отдельный человек чаще и сильнее (кроме случаев, когда, “по фрейду”, мама “родила себе собственный пенис”, т.е. часть себя, которая будет представлять / доказывать / являть собой ее успехи).

Проблемы с дочкой – совсем другого рода. “Я женщина – и она будущая женщина”, – рассуждают мамочки. “Уж я-то точно знаю, как ее воспитать”. За этим смешением – “моя дочь такая же, как я” – ухайдокиваются многие различия:

в темпераменте;
в предпочтениях;
в достижениях (“это все мои гены”, “я тоже любила музыку/математику, прекрасно готовлю / ловко вяжу / черчу”).

Второй вариант – отношения дочери и матери нагружены материнскими ожиданиями:

что она будет такой же, как мама;
или не такой – воплотит ее мечты, не допустит ее ошибок;
или помощью по хозяйству (и неважно, какие предпочтения и склонности у дочки, “маме лучше знать”);
или помощью – в форме коалиции “против мира” или “против мужчин”.

Итого – “она – это маленькая/вторая я” – не работает, верней, мама каждый раз пытается “запихнуть” дочь в это прокрустово ложе, а живой человек из него все время “вылазит”, не помещается. Или влазит, но начинает болеть, страдать молча, не ладятся во взрослом возрасте отношения с мужчинами…

Конкуренция, или Я знаю лучше!

Конкуренция – то, с чем сталкиваются уже маленькие девочки. Не думаю, что мамы это делают нарочно и со зла. Сначала сделать самой удобнее, а потом уже вполне может оказаться, что мама выискивает в дочке ошибки и не стесняясь, исправляет их.

А кто ж ей скажет, что она не права, если не родная мать?

Маркируют конкуренцию такие желания (внешние), как

старания сделать дочь лучше (чем она есть, ага, а так она – г…о обыкновенное);
попытки предостеречь, уберечь (“сама не справится”);
указания на недочеты в немеряных количествах (а именно – объективно больше, чем поддержки).

Вместо “давай посмотрим, что у тебя получилось” – первым делом идет

обвинение (“ты наносишь ущерб своими действиями”, “вечно мы расхлебываем за тебя”, “за курсы/обучение/”вышку” пришлось выложить нехилую сумму!);
стыжение (вечно все не так; ты не такая, как надо; “не так сидишь, не то свистишь” (с) анекдот);
запугивание (“с тобой что-то случится”, “ты капитально ошибешься” = не справишься сама).

С возрастом добавляется проблема, что дочь реально может что-то лучше. И как минимум – больше нравится мужчинам. Женщины постарше часто сдают позиции, не в силах перейти в следующий возраст, богатый своими возможностями и достижениями.

Конкуренцией наполнены и отношения бабушки и молодой мамочки. Кто из них знает лучше? Кто из них компетентнее и сильнее?

Только самые “продвинутые” и целостные, не травмированные в своей части “про достижения” (нарциссической) женщины способны дать дочери пространство:

чтобы та ошибалась – и училась на своих ошибках,

пробовала – и у нее получалось.

Если мама хочет “в дочки”: кривые дочки-матери

Самый страшный вариант отношений – когда роли матери и дочери меняются местами. При этом бытовую часть вполне может на себе тянуть и мама (а может и не тянуть). А вот эмоционально для дочери нет безопасного места. Ей не к кому прийти, чтобы ее успокоили, приголубили, пожалели, утешили, выдержали в ее подростковом бунте.

Мама, как правило, сама “недолюбленная” или “перелюбленная”, не хочет занимать позицию мамы. Не способна или не может “контейнировать” (выдерживать, объяснять) своей дочери. Вместо этого от настроения мамы зависит то, что получит дочь – ласку или ор. Мама не просто конкурирует (как якобы равная, но в неравных условиях) – мама буквально заставляет свою дочь обслуживать ее эмоционально.

Выслушай…

Поддержи…

Успокой…

Останься трезвой и рассудительной, пока я бушую…

Развей мои страхи…

А это – кратчайший путь в созависимые отношения и “лямку”, которую надо “тянуть” по жизни.Все это называется парентификацией – когда дети выполняют для своих родителей – роль родителя. Чем это заканчивается? По-разному, но чаще всего дочери недополучают ценный эмоциональный опыт детства, беззаботности (“надо было бдить, в каком настроении мама”). Такие дочки не уверены в себе и не уверены, что их можно любить “просто так” – только за дела и за обслуживание другого человека.

Все ли так мрачно?

Неужели в жизни дочерей и матерей есть одни проблемы? Конечно, нет. Есть и особый вид близости, возможный только между существами одного пола. Найдется место и “своему языку”, особым “женским” занятиям, которые всегда использовались как камертон, как нечто умиротворяющее и создающее особый женский круг “мы”. Есть место взращиванию, поддержанию и подтверждению идентичности:

да, дочка, ты – женщина, и рада за тебя/горжусь тобой.

Это же могут “транслировать” и другие женщины рода и семьи: сестры, тетушки, свекровь и многие другие.

Однако это возможно только если мама:

не молодится, не конкурирует с дочкой, как с сестрой;
не становится “доченькой”, способна сама обслуживать свои эмоциональные потребности;
не “залипает” в отношениях с дочкой, и способна ее отпустить, дать той набить свои шишки и свой опыт.

Известный факт, что психологический возраст человека мало связан с его паспортными данными. Мы не можем внутри быть старше своих прожитых лет, а вот младше – бывает часто, в зависимости от того, как протекал процесс нашего взросления. Травмы развития, как и любые травмы – это события, не пережитые нашей психикой, а значит – не ассимилированные и не превратившиеся в опыт. Когда нет опыта успешного прохождения запланированного возрастного или другого кризиса – определенная часть психики фиксируется на этом этапе и продолжает функционировать на этом уровне. И не очень важно - сколько человеком прожито лет.

Есть люди-младенцы. Взрослые, возможно успешные в чем-то, но в любых близких отношениях их паттерны поведения – это претензии младенца к матери. Неадекватная требовательность к другому, эгоцентризм, неспособность к эмпатии и замечанию нужд партнера, объектность, вспышки неконтролируемой ярости в любых ситуациях, где ему не угодили. Это способы контактирования с миром человека очень раннего возраста. Здесь речь не о ситуативных проявлениях в общении, а о постоянных чертах характера, устойчивых паттернах. Это люди, чья психика частично зафиксирована в младенческой фазе развития. Они склонны к зависимостям любого рода, поскольку постоянно ощущают дефицит симбиотической связи. Это яркий пример, и каждый из нас наверняка знает пару-тройку таких младенцев.

Но статья о другом. В ней я хочу рассмотреть две фазы развития, в которых девочка вынуждена столкнуться с таким феноменом, как конкуренция с собственной мамой. Зачем они нужны, как протекают, и что бывает в жизни уже взрослой женщины при фиксации развития на этих фазах.

Первая важная стадия в формировании женской идентичности – эдипальная . Примерно возраст 3-5 лет - это фаза формирования вины, обретения своего размера, отказа от иллюзии младенческого всемогущества. Ребенок начинает понимать, что не все в этом мире подчиняется его прихотям. Мама перестает прибегать в любой момент по первому требованию. Существуют какие-то обязательства и ограничения, которым он должен следовать, чтобы быть принятым. Девочка сталкивается с тем, что папа ей не принадлежит, что он – партнер мамы. Она ревнует отца к матери, появляется зависть к ней, как к его партнерше. Эта фаза нужна, в том числе для того, чтобы у маленькой девочки сформировалось ощущение принадлежности к своему полу. Цена вопроса – проигрыш конкуренции матери. То есть, только смирившись с тем, что мама большая и полноценная женщина, а она маленькая – и еще не полноценная, и поэтому – папа с ней не будет, а будет с мамой, девочка получает возможность прохождения эдипального кризиса, а значит – дальнейшего взросления. Шанс когда-нибудь из гусеницы превратиться в бабочку.

Для ребенка это неприятные переживания, но переносимые, если родители участвуют в проживании его кризиса. Взамен утерянных ранних иллюзий девочка получает ощущение связи с мамой, как с подобной себе. У нее появляется стимул вступить в альянс с матерью, расти, беря с нее пример.

Если, по каким-либо причинам происходит фиксация на этой фазе, проживание кризиса останавливается. Взрослая женщина может часто попадать впросак, не ощущая своего реального размера относительно других женщин. Она часто вынуждена соперничать невпопад, через конкуренцию как-бы подтверждая сам факт своего существования. Ее идентичность спутана, и она плохо ориентируется в том, на что может или не может претендовать. Кто она и с кем она похожа, а с кем слишком разная. Из-за размытых границ ей сложно понимать, где ее, а где чужое. Во взрослой жизни это приводит к самым разнообразным последствиям и сложностям. Один из самых ярких примеров: почти комичная дама бальзаковского возраста, которая носит одежду не по фигуре и не по статусу, вызывающе красится, беспричинно хихикает и жеманничает, флиртуя со всеми подряд коллегами по работе. Когда она была моложе, инфантильность часто прощалась окружающими. Но чем старше человек, тем несоответствия все больше налицо.

Любой кризис, не прожитый полноценно, усложняет проживание следующего. Поскольку в развитии человека есть определенная очередность этапов взросления, каждый со своим возрастным кризисом и задачами. Если задача не была выполнена, она остается как не сданная задолженность в институте. На следующей сессии – во время следующего кризиса, его новые задачи потянут за собой и хвост нерешенных.

Иногда женщине с эдипальными пробемами везет, и она находит себе соперницу, которой проигрывает конкуренцию в пух и прах. Крушение иллюзий о себе во взрослом возрасте проживается болезненнее, чем в детстве, но позволяет все-таки определиться со своими границами, обнаружить свой размер, свои слабые, а потом и сильные стороны. И заново сформировать образ себя, свою женскую идентичность, основываясь уже на большей связи с реальностью. Проживаемый кризис в этом случае - множественный, поскольку подтягивает за собой нерешенные хвосты. Пока он длится, женщина будет проклинать судьбу от свалившейся на нее боли, но ближе к его концу обязательно обнаружит, что все-таки ей повезло. Появятся свежие ростки новой более зрелой идентичности, а значит – внутренние опоры, за которые можно ухватиться.

Если в эдипальной фазе все прошло хорошо, девочка уступила папу маме и смирилась со своей ролью, она растет, развивается, проходит еще парочку возрастных кризисов в школе и начинает вступать в пубертатную зону. К ее концу наступает период психологической сепарации. Здесь девочке важно обнаружить свои отличия от матери, особенности и индивидуальные черты. В этом возрасте важнее становятся отношения со сверстниками. Девочка хочет завоевать их внимание, стремится настоять на своем праве быть отдельной от матери и другой во всем, что для нее важно. Встречая естественное сопротивление матери факту отдаления взрослеющего ребенка, девочка-подросток стремится получить от нее признание права на свою инаковость. Быть не похожей на мать, как было в эдипальном возрасте, а в чем-то быть совсем другой и возможно даже превосходящей маму, например в физической красоте, юности и перспективах. И как бы некоторым мамам ни было сложно с этим примириться, дочке в этот момент необходимо признание ее расцветающей женственности.

Если все это получено и все важное с матерью отвоевано. Если она принимает то, что дочь любит не хорошую музыку, а электро-хаус, не нормальную одежду а странные шляпы и платформы, не человеческий облик, а сиреневые волосы и черную помаду. Если мать далее разрешает дочке поступить не туда, куда сама мечтала, а туда, куда лучше бы и глаза ее не смотрели и т.п… Если мать признает дочь в этих отличиях, у девушки появляется уверенность в себе и способность доверять себе, своим желаниям, стремлениям и надеждам. В ее главной в этом возрасте войне – за признание сверстников, мать выступает ее союзником, а не врагом. Если же мать от тревоги, или плохо осознаваемой зависти подавляет свое чадо, один из важнейших кризисов сепарации может быть: а) так и не пройден, с вытекающими последствиями – не уверенности, не самостоятельности, избегания конкуренции; и б) пройден ценой разрыва внутренней связи с матерью и затем поиска другой взрослой фигуры для получения признания. (При условии же фиксации ребенка на более ранних стадиях развития – кризис сепарации может быть не пройден из-за сложного «хвоста» задач, с которыми ребенок не справляется.)

Только при наличии у девочки всех этих отношений с матерью, положительный вклад отца может сыграть для формирования ее женской идентичности важную роль. Когда отец умеет нормально и по-человечески подтверждать привлекательность и взросление девочки, это добавляет ей уверенности в общении с противоположным полом и учит держать хорошие границы. Если же у девочки не было полноценных и питающих отношений с матерью, или замещающей взрослой фигурой, любовь отца не поможет формированию нормальной идентичности, а скорее превратится в определенную разновидность психологического инцеста. Поскольку научить женщину быть женщиной мужчина никак не может. Как и мать в одиночку не в силах помочь сыну сформировать мужскую идентичность.

К сожалению, или к счастью – идентичностью нас никто не может наградить. Никто не может убедить женщину, что она женщина, если внутри она ощущает себя запутавшейся девочкой или протестующим подростком. Это личный выбор и ответственность каждого – идти ли на поиски своего, или оставаться незрелым, раз уже не удалось вырасти во время своего детства. Многие люди всю жизнь живут с идентичностью не взрослого человека, приспосабливаются как-то. Трудно, но живут. А кто-то выбирает дорастить себя, чтобы пожить как-то иначе. Ну а психотерапия помогает ищущим направлять усилия в нужное русло.